Поэтесса Вероника Михайловна Тушнова сегодня, увы, подзабыта.

Она не приписана к плеяде русских классиков. Не вошла ни в ряды советских поэтов первого эшелона, ни в когорту “антисоветских” поэтов, диссидентов или знаменитых “шестидесятников”. С ее именем не связано никаких громких литературных скандалов. Она “просто” писала лирические стихи, на которые созданы популярные песни.

Наиболее “на слуху” одна страничка творческой биографии Вероники Тушновой: на её стихи “Не отрекаются любя”, “А знаешь, всё ещё будет!..”, “Сто часов счастья” были написаны синглы Аллы Пугачевой 1970-1980-х годов. Несколько поколений  знает и любит эти песни.

 Но массовая память коварна: люди говорят “песня Пугачевой”, и из голов вон, что тексты эстрадных хитов написала Вероника Тушнова. А музыку “Не отрекаются любя” – Марк Минков.

Вероника Тушнова родилась в Казани в очень интеллигентной семье, окончила медицинский факультет Казанского университета, с 1930-х годов жила в Ленинграде с родителями – отца, профессора Казанского ветеринарного института, перевели в город на Неве. Первые стихи написала еще до войны. О том, как происходило ее “поэтическое взросление”, Вероника Михайловна честно призналась в статье

“О поэзии”:

“Меня часто спрашивают: “А когда вы начали писать стихи?” И мне всегда бывает трудно ответить на этот вопрос. Что понимать под словом “писать стихи”? Складывать фразы в правильно чередующиеся, зарифмованные строки и строфы? Если так, то я начала писать в самом раннем детстве, лет в шесть-семь…

…Солнышко светит и греет,

птичек слышны голоса…

Стихи у меня получались такими же гладкими и аккуратными, как многие из тех, которые я читала в детских книжках. И слова в них те же, и писать их было очень просто и легко. Я иногда брала тетрадку и говорила себе: а теперь я напишу про зиму. А теперь про весну. И это всегда удавалось.

…Но вот однажды пропал без вести престарелый чёрный кот Буська, и мне захотелось увековечить в стихах это печальное событие. К своему немалому удивлению, я вдруг поняла, что написать об этом гораздо труднее, чем о зиме, весне или ручейке. И вполне понятно: ведь никто до меня не писал об этом. Никто, кроме меня, не знал нашего грузного, облезлого кота, его привычки спать в печке, его хриплого мяуканья, разорванного уха, манеру, привставая, толкать лбом в колени.

В данном случае я уже не могла пользоваться чужими и удобными и красивыми словами. Приходилось придумывать свои. Кроме того, мне было жалко кота и хотелось, чтобы другие пожалели его тоже. Всё это налагало ответственность.

Я писала долго, и стихи получились гораздо хуже, чем обычно. Зато впервые в жизни закралось в меня подозрение, что всё “сочинённое” мной ранее — совсем не хорошо и гордиться этим, пожалуй, не стоит.

…Было бы неверно сказать, что с этой минуты я стала поэтом. Сколько раз я ещё поддавалась соблазну сложить стихотворение из чужих гладеньких и так хорошо, впритирку ложащихся кирпичиков”.

Каким-то образом Тушновой удалось показать свое творчество Вере Инбер, и та посоветовала поступить в Литературный институт

им. А. М. Горького. Что Тушнова и предприняла… в 1941 году.
По иронии судьбы, с началом Великой Отечественной войны вместе с матерью и маленькой дочкой Наташей Веронику Михайловну эвакуировали на родину, в Казань. Благодаря медицинскому образованию Тушнова работала доктором во время Великой Отечественной войны. Конкретно: палатным врачом нейрохирургического госпиталя для раненых бойцов Красной Армии. В феврале 1943 года приехала в Москву и работала врачом-ординатором в госпитале. Годы, проведенные в госпиталях, заметно отразились на её творчестве.

“Военные” страницы наследия Тушновой мало известны читающей публике, хотя публиковаться она начала в военные годы с лирическими и патриотическими стихами. После войны Вероника Михайловна окончательно “переквалифицировалась” на литературу.

В 1947 году Тушнова участвовала в первом Всесоюзном совещании молодых писателей. Наиболее активно публиковалась в 1950-х – 1960-х годах. В этот период она вела творческий семинар в Литинституте, работала рецензентом в издательстве “Художественная литература”, очеркистом в газете. Переводила произведения Рабиндраната Тагора, Габдуллы Тукая, сербской поэтессы Десанки Максимович и других авторов.

Бывает так: человеку везет в профессиональном плане – и не везет в любви. Это случай Вероники Тушновой. Она была так несчастлива в личной жизни, что биографы отмечают этот факт как имеющий мощное влияние на поэзию Вероники Михайловны. Поэтесса дважды была замужем, оба брака распались, добавив ей переживаний. В последние годы жизни имела роман с женатым коллегой, который не решился оставить семью. Этому своему “предмету” Вероника Тушнова посвятила последнюю прижизненную книгу – “Сто часов счастья”. В нее вошли стихи, написанные уже тяжело больным человеком (у Тушновой была онкология, и, когда она писала пронзительные строчки, уже знала о своем диагнозе). Именно от рака Вероника Михайловна умерла в возрасте 50 лет (то есть 54-х) в июле 1965 года.

При жизни у Вероники Тушновой вышло семь сборников: “Первая книга” (1945), “Пути-дороги” (1954), “Дорога на Клухор” (1956), “Память сердца” (1958), “Второе дыхание” (1961), “Лирика” (1963), “Сто часов счастья” (1965). Вскоре после ее кончины, в 1969 году, вышел сборник “Стихи” и была переиздана “Лирика”. Следующие переиздания относятся уже к более поздним временам, в том числе и к новому тысячелетию. К наследию Тушновой обратились и современные технологии: в интернете доступна цифровая книга “Не отрекаются, любя”, подготовленная в 2012 году издательством “ЛитРес”.

Наиболее известное стихотворение Вероники Тушновой – благодаря эстраде — “Не отрекаются, любя”, написано в 1944 году, но популярность его прогремела, когда автора уже не было на свете. Романсовое сопровождение Марк Минков создал для этого текста много лет спустя. Романс впервые прозвучал в 1976 году в спектакле Московского театра имени Пушкина. “Хитом” он стал в 1977 году в исполнении Аллы Пугачёвой. Сама Алла Борисовна как-то назвала эту песню главной в своём репертуаре и призналась, что во время исполнения её прошибает слеза. “За это чудо можно дать Нобелевскую премию!” – примерно так выразилась экспрессивная певица. Она права, эти стихи Тушновой, действительно, великолепны.

Что касается всего творческого наследия Вероники Михайловны, то большинство стихов, по меркам сегодняшнего дня, антикварны. В ее поэтике много стереотипов, типичных для советского времени, когда пафос и показной оптимизм были фактически языком официальной поэзии. Эти “ростки” умудрились пробиться и в лирике Тушновой, придавая многим ее стихам социальный характер (“чистую” лирику тогда печатали с неохотой, и с этим поэтам приходилось считаться).   

Вероника Тушнова никогда не стремилась к авангардизму, использовала классические приёмы стихосложения – парную либо перекрёстную рифмовку, популярные стихотворные размеры, допускала глагольные рифмы и почтительно относилась к русской грамматике. Иными словами, ни единым словом установившиеся каноны не нарушала. Не потому ли не попала “в обойму” дерзких новаторов-“шестидесятников”, с которыми творила практически в одно время?.. Но зато эти “традиционные” стихи обладают главным достоинством: поэтесса умела найти человеческие слова для выражения человеческих чувств. Вероника Тушнова стремилась говорить просто, понятно и эмоционально. И это ей всегда удавалось. Потому Аллу Борисовну Пугачеву и “прошибает слеза” на песне “Не отрекаются, любя”.

Стихи “Голуби” – ретроспективные, в которых взрослая женщина вспоминает сладостный эпизод босоногого детства.  

Тусклый луч блестит на олове,

мокрых вмятинах ковша…

Чуть поваркивают голуби,

белым веером шурша.

Запрокидывают голову,

брызжут солнечной водой,

бродят взад-вперед по желобу

тропкой скользкой и крутой.

Бродят сонные и важные,

грудки выгнуты в дугу,

и блестят глаза их влажные,

как брусника на снегу.

Сад поник под зноем парящим,

небо – синьки голубей…

– Ты возьми меня в товарищи,

дай потрогать голубей.-

Верно, день тот был удачливым

ты ответил: – Ладно, лезь…-

Дребезжать ступеньки начали,

загремела гулко жесть…

Мне расти мальчишкой надо бы

у мальчишек больше льгот…

А на крыше – пекло адово,

сквозь подошвы ноги жжет.

Целый час с тобой стояли мы

(неужели наяву?),

птицы в небо шли спиралями,

упирались в синеву…

Воркованье голубиное,

смятый ковш, в ковше – вода…

А часы-то в детстве длинные –

и такие же года.

Кто их знал, что так прокатятся,

птичьей стайкой отсверкав…

Я ли это – в белом платьице,

с белым голубем в руках?

Это поэзия высокой пробы. Вглядываясь в прошлое литературы, мы видим её будущее. Как бы ни ломался язык в поисках совершенства, как бы ни искались “новые формы”, от истоков поэзия уйти не может. Надеюсь, когда-нибудь манера Вероники Тушновой говорить об искренних человеческих чувствах простыми человеческими словами снова возобладает в русской лирике.